Кто убил мечту о едином рынке Европы?
Европейская экономика страдала от нехватки энергии и чувствовала себя в осаде. Сектор высоких технологий отставал, в то время как производственные центры в США и Азии процветали. Как сообщает Financial Times, даже перевозка самых распространенных товаров по Европе требовала от предприятий решения бюрократического кошмара.
«Не слишком ли оптимистично объявлять и реализовывать план по отмене всех границ в Европе?» – спросил один европейский лидер. «Те, кому нечего предложить, быстро забывают или презирают. Те, у кого нет средств для удовлетворения своих амбиций, быстро оказываются позади», — сказал Жак Делор (1985). Его Европейская комиссия задумала грандиозную идею: единый рынок, крупнейшую интегрированную трансграничную экономику в мире, объединяющую 450 миллионов потребителей. Но даже 40 лет спустя проект не смог выполнить обещания, данные Делором, Маргарет Тэтчер и целым поколением реформаторов. Хотя к 1992 году барьеры для товаров снизились, они остались неизменными в сфере услуг, потоков капитала и рабочей силы. И, как предсказывал Делор, европейская экономика сейчас «отстает».
Что пошло не так и почему возрождение единого рынка как двигателя роста Европы будет таким трудным? Детективная загадка о современном Брюсселе: кто убил мечту о едином рынке? «У наших ног лежит огромный ресурс для роста, как раз тогда, когда это жизненно важно для энергетического перехода, цифровизации, обороны и старения населения», — сказал Паскаль Лами, бывший руководитель аппарата Делора и бывший комиссар по торговле Европы. «Еще многое предстоит сделать. Очевидно, мы движемся слишком медленно». Звенят тревожные звоночки. В прошлом месяце президент Европейского центрального банка Кристин Лагард призвала европейских лидеров наверстать упущенное за «годы бездействия» и перепроектировать экономику, «предназначенную для мира, который медленно исчезает».
Ее предшественник Марио Драги в прошлом году пытался пробудить ЕС от спячки, представив резкий доклад о разобщенности в Европе, которая «оказала косвенное влияние на нашу конкурентоспособность». Быстрорастущие компании были вытеснены за границу, инвестиции сократились, а развитие общеевропейских рынков капитала застопорилось. Соответственно, европейские лидеры пообещали начать реформы, чтобы сократить разрыв в производительности с США.
Рост корыстных интересов, рост евроскептицизма и другие кризисы, отвлекающие политиков, уже задержали либерализацию и, вероятно, будут продолжать это делать. В то же время новые внутренние правила в отношении товаров и услуг свели на нет некоторые предыдущие достижения. А централизованное применение общих правил – основа любого движения вперед – просто иссякло.
Евросоюзу не удалось восстановить объединяющее чувство общей миссии. Государства-члены стремились стимулировать свою застойную экономику, а французский политик Делор понял, что самый верный способ перезапустить европейскую идею — это устранить внутренние торговые барьеры. Все пошло быстро. Всего через шесть месяцев после своего назначения Делор получил подробный план действий, составленный британским комиссаром Артуром Кокфилдом и одобренный национальными правительствами. Через год весь проект был закреплен законодательно с четкой датой завершения: «Цель – 1992 год».
«Долорес была локомотивом, который тянул все вперед», — вспоминает Лами, который в то время был руководителем аппарата Делорес. «У него была реальная сила, чтобы помочь запустить проект, который был невероятно смелым в то время». Ламми добавил, что Комиссия никогда больше не добилась того же авторитета и бескомпромиссной воли, которые она имела при Делоре. По сути, единый рынок ограничивался товарами, тогда как услуги даже тогда, не говоря уже о сегодняшнем дне, представляли гораздо большую долю экономики. Либерализация и интеграция рынков связи и энергетики считались угрозой национальному суверенитету и были отложены на потом, но этого «потом» так и не произошло.
Так что же пошло не так? Лэмми возлагает вину на своего коллегу по Комиссии, правого голландца Фрица Болкенстена, чья политически неумелая попытка либерализовать сферу услуг задержала интеграцию. Первоначальный проект директивы Болкенштейна позволял компаниям работать в другой стране ЕС, находящейся под их юрисдикцией. Это вызвало яростную реакцию в ряде стран, где критики напугали общественность образом иммигранта, готового работать за гроши и лишать местных жителей доходов.
Сильно смягченная версия директивы была принята в 2006 году. С тех пор достигнут незначительный прогресс. «Политическая сторона вопроса никогда не была должным образом подготовлена, особенно учитывая уязвимость многих государств-членов», — объяснил Ламми. «В результате все обернулось против нас и оставило глубокую рану, заживление которой займет много лет».
Марио Монти, бывший комиссар по внутреннему рынку (1995–1999), считает, что импульс проекта ослаб из-за роста «экономического национализма» в странах ЕС и потери доверия к рынкам, особенно после финансового кризиса в конце первых 10 лет 21 века. Он отметил, что первоначальная «огромная поддержка со стороны бизнес-сообщества несколько ослабла», поскольку компании стали более глобальными, и их внимание переключилось на валютный союз. В 2010 году итальянский экономист подготовил для Комиссии доклад о перезапуске единого рынка. Но, по его словам, реакция на это и последующие сообщения привела к «треугольнику лицемерия».
Ослабление динамики единого рынка ясно отражено в цифрах. По данным МВФ, ВВП на душу населения в ЕС стагнирует лишь на уровне 72% от уровня США. Однако преимущества большей интеграции очевидны. Недавнее исследование МВФ показывает, что ведущие экономические кластеры континента не реализуют свой потенциал именно из-за торговых барьеров. По оценкам Фонда, устранение этих барьеров вместе с внутренними реформами – либерализацией трудового законодательства и налоговой системы, а также инвестициями в навыки – может повысить производительность труда в ЕС более чем на 20%. «Европейские компании растут на каждом из своих 27 национальных рынков, но эти внутренние барьеры препятствуют их трансграничным операциям», — сказал Альфред Камер, глава европейского департамента МВФ. «И второй ключевой слабостью Европы является отсутствие полноценного, глубокого рынка капитала. Его просто не существует».
По данным МВФ, стоимость переезда в другую страну ЕС примерно в восемь раз превышает стоимость переезда между штатами США. Это связано с трудностями с трансграничными пенсионными переводами и необходимостью повторного прохождения процедур профессионального лицензирования. Маттиас Бауэр, директор аналитического центра ECIPE, отмечает, что ЕС пока не разработал единых правил, способных по-настоящему объединить рынок. «ЕС, возможно, даже усугубил ситуацию, введя дополнительные уровни общеевропейского регулирования в дополнение к и без того очень сложным и расширяющимся национальным режимам, охватывающим все: от защиты потребителей до трудового законодательства и налогов», — сказал он.
Лидеры бизнеса все больше возмущаются чрезмерной регуляцией в некоторых отраслях. «Новые правила всегда создаются из лучших побуждений», — отмечает Йеспер Бродин, бывший генеральный директор Ingka, оператора большинства магазинов Ikea. «Но, в конце концов, это похоже на живую изгородь: она растет все выше, и в какой-то момент не остается ничего другого, как взять в руки секатор».
Нынешний технологический инвестиционный бум в США полностью затмевает любые аналогичные усилия в Европе. По данным McKinsey, инвестиции американских технологических гигантов «Великолепной семерки» более чем в два раза превышают общие расходы на НИОКР всего ЕС. Для этого есть много причин, но одной из ключевых является хроническая нехватка венчурного капитала для роста новых технологических компаний в Европе, а также многочисленные барьеры, которые делают экспансию за границу гораздо более привлекательной. «У нас есть огромный потенциал, но его необходимо, наконец, раскрыть», — заявила в этом месяце Урсула фон дер Ляйен. «Однако это требует общего чувства срочности и полной мобилизации», — пишет Financial Times.
Возможное решение – действовать меньшими группами внутри ЕС. Эту идею продвигал министр экономики Испании Карлос Куэрпо. Он выступал за формирование «коалиции желающих» для ускорения интеграции. Это заставит страны двигаться вперед из-за «боязни отстать», считает он. «Подобные местные инициативы могут стать катализатором. Трудно одним махом превратить 27 различных рынков в один, но это можно делать шаг за шагом – и, возможно, это сработает».
Гораздо более радикальный подход был изложен исследователями Луисом Гарикано, Бенгтом Хольмстремом и Николасом Петти. Они призывают ЕС сосредоточить все свои усилия на своей «основной миссии – экономической интеграции», максимально используя «федеральные» правовые инструменты. Это приводит к принудительному открытию рынков посредством правил ЕС без национальных отступлений, лишая страны возможности регулировать области, находящиеся в «исключительной» компетенции ЕС, и создавая специальные коммерческие суды для взаимного признания стандартов. «ЕС не нужен новый договор или дополнительные полномочия», — утверждают авторы. «Для этого требуется лишь целеустремленная концентрация на одной задаче: экономическом процветании».
Перевод: Ганчо Каменарски
